Вот вы говорите постоянно: «Я его убью когда-нибудь!» И хищно скалите зубы.
Садитесь в кружок. Я расскажу, как был маленьким. Лет восемь мне было. Около подъезда лежал щенок и скулил. По всему было видно: не жилец. Шкурка облезла и весь он какой-то мокрый. Скулит то протяжно, то навзрыд. И совсем не поднимается. Мы с дворовым дружком-ровесником решили щенку помочь. Ну, помочь свести счёты с этой блядской жизнью.
Мы абсолютно искренне захотели, чтобы ему стало лучше, чтобы он уже отмучался.
Взяли щенка на руки. Он жалобно тявкнул, примолк, пошевелил ноздрями, посмотрел на нас с надеждой. Через пару секунд заскулил снова. Мы занесли его в какой-то закуток. Положили на горло длинную палку. Я встал на один конец палки, дружок — на другой. Стоим. Щенок визжит и смотрит на нас мокрыми, как его шкурка, глазами. Мы начали прыгать.
Не помогло. Милосердное убийство никак не получалось. При каждом нашем прыжке он тонко взвизгивал, но не делал никаких движений, не мог. И умереть тоже не мог. То ли мы были слишком лёгкими, то ли… Я не знаю. В какой-то момент я поймал себя на том, что взвизгиваю вместе с ним, что плачу вместе с ним, что сам хочу сдохнуть. Я схватил камень, случившийся неподалёку, и изо всей силы швырнул ему в голову. Очень тяжёлый большой камень, он накрыл щенка полностью. Я не знаю, как поднял этот кусок бетона. Против физики поднял. И только увидел, как из-под камня брызнула кровь. А ещё… А ещё я услышал сдавленное всхлипывание. Щенок был жив.
Заорав, мы вдвоём сбежали с места преступления.
Сорок лет почти прошло, я мало что помню из детства. А это помню. И стараюсь никогда не говорить «Я его убью когда-нибудь!». А если вырвется вдруг, то сразу перед глазами возникает камень. Из-под него течёт кровь. И кто-то всхлипывает. Кажется, это я.