Внезапно я понял, что наиболее близки и понятны мне философы исключительно… шипящие.
Ну, то есть, нравятся и завораживают абсолютно все (только успеваю книжные полки докупать). Нравится геометричность Спинозы, нудятина Гегеля, ёрничанье Бодрийяра. Всё нравится, даже настоятельно-наставительная назидательность Аристотеля. Но по-настоящему близки — только шипящие.
Шопенгауэр, Ницше, Шестов, Витгенштейн — вот верховные боги моего сегодняшнего пантеона. Произнесите их фамилии вслух. Слышите?
Отчего так? Ну, содержательно — понятно. Если стартовый философский жест — это удивление, то у моих любимцев это даже не удивление, а запредельное изумление. Именно они на обыденное, всем известное и всеми принятое вдруг взглянули с изумлением невыразимым, отвергли разум как верховного судию и… растоптали обыденность в пух и прах. Дальше — сами разбирайтесь, сказали они и умерли, если не успели предварительно сойти с ума, как счастливчик Ницше.
Как так совпало, что крайняя степень философского изумления и недоверия к разуму (рассудку) заставила шипеть фамилии? Вот загадка.
Кстати, даже Шеллинг, который совсем с другого полюса, мне симпатичен, хоть я его почти совсем и не понимаю. Но эта волшебная Ш в фамилии does the magic.
По логике мне бы вчитаться теперь в Штирнера и даже, прости Господи, Шпенглера. Попробую, и если… то я уж и не знаю.
P.S. Я знал, что вы это скажете. Но настоящая фамилия Шестова — Шварцман, а Штирнера — Шмидт. Вот и думайте теперь.
P.P.S. А что Платон? Платон в этих терминах/категориях не обсуждается. Он просто божественный, только и всего.
